Одно из любимых)
Эта девочка — бес /на бис по углям босиком, канкан/
Эта девочка — твой каприз, что захлопывает капкан,
Оголяя овал плеча, предлагая себя /ложись/.
С легкой нежностью палача до утра забирает жизнь.
Воскрешая из забытья поцелуем «тебе пора».
Эта девочка не твоя. Нет. Точнее твоя. Игра.
С репутацией на кону /в окружении зорких глаз/.
Эта девочка — утонуть. Но ведь ты выплывал не раз.
Правда там позволяло дно. А она — словно сто волчиц.
Этой девочке быть одной. Но так хочется приручить
То неведомое в глазах, что таят в своей глубине.
Эта девочка — твой азарт. А со страстью — азарт вдвойне.
Ты не думаешь про «потом», на него наложив печать.
Но вдруг ловишь себя на том, что ты начал по ней скучать...
Это «что-то» в твоей судьбе. Легкий сбой основных систем.
Эта девочка — о тебе. О себе ничего совсем.
Яркий свет, за которым тьма. Где теряется смысл и суть.
Она сводит тебя с ума, обьясняя про Млечный Путь,
По которому шла домой. И светила ей вслед Луна.
Эта девочка не с тобой. А сама по себе. Одна.
Ты ей хочешь задать вопрос, только кажется он — пустяк.
Эта девочка — передоз, без которого ты — никак.
И второе твое крыло. Между вами как — будто нить.
И всё так далеко зашло. Это просто не может быть.
Она смотрит тебе в глаза. И ты слушаешь, как во сне
То, что тысячу лет назад ты уже повстречался с ней.
Это чушь. Это полный бред. Ты не ищешь совсем причин
Для короткого слова «нет»… И её телефон молчит...
Словно призванный не мешать. Она снится тебе во сне,
Так, как-будто твоя душа навсегда поселилась в ней.
И не кажется ерундой это сказка про Млечный Путь.
Она стала твоей звездой, что тебе не дает уснуть.
И ты снова жмёшь на звонок. Но впустую его накал.
Ты её уберечь не смог,
Ту, что тысячу лет искал...
Галина Стрелкова
Она целовала его, целовала… Раздевшись, под полной луной танцевала. Глазами манила, призывно смеялась и тела его словно ветер касалась. Любила его, как свободу и кошек. И яркое лето сжимала в ладошках. Он ей говорил: «Ты на ведьму похожа», она соглашалась: «Немножко, возможно». И шлёпая в ливень по солнечным лужам, шептала, кричала: «Он нужен мне! Нужен!» Меняла рубли на его крупный почерк. Под вечер сжималась в уютный клубочек. Он ей говорил: «Признавайся, ты кошка?». Она соглашалась: «Возможно, немножко»...
Закатом алела, вьюном обвивалась, цветочной пыльцой по утрам умывалась. Из сказок и снов собирала букеты. Он ей говорил: «Нет, ты всё-таки ведьма!». Вздыхала: «Ты знаешь, в полете бывает, что ведьма дорогу домой забывает… и… погибает на лунной дорожке… Тогда вместо ведьмы рождается кошка». И вновь целовала его, целовала, по капельке сердце его выпивала. Пила его нежность, а силу вливала, пространство и мысли его заполняла. А он в ней тонул, словно в море глубоком и как-то подумал: «Тебя очень много». Он только подумал: «Исчезни, изыди… Мне воздуха мало… Мне солнца не видно!» Она подоткнула под ним одеяло. Шагнула в свет лунный. Как тень. И пропала. Он утром проснулся и к ней потянулся, но глади пустынно-простынной коснулся. Он вспомнил и вздрогнул, глазам не поверил, весь день караулил и окна, и двери. Шептал заклинаньем, молился: «Вернись! Мне солнца не нужно! В тебе моя жизнь!» А ночью увидел, как с лунной дорожки, на крышу запрыгнула черная кошка.....